<…> Письмо это придет почти накануне Великого Исторического Дня подписания Пакта, духом и сердцем буду с Вами, мои родные, честь и слава Вам, поднявшим Знамя и сделавшим возможным заложение новой ступени сознания человечества. Сердце мое радуется и за Америку, показавшую всему свету, что именно она – страна нового сознания, именно она – страна ведущая. Тот факт, что подписание Пакта произойдет в оф[исе] Пр[езидента], еще больше объединит обе Америки. Это очень мудрый шаг. Сердце мое горит верою в Великое Новое Строительство.
Послала Вам телеграмму о том, что Прибалт[ийские] страны ждут приглашения участвовать в ратификации Пакта. Так, Карл Ив[анович] уже в третьем письме пишет, что Мин[истерство] Ин[остранных] Дел в Латвии все еще ждет приглашение от през[идента] Р[узвельта] подписать Пакт. Видимо, они ждут оповещения из Ст[ейт] Деп[артмента], которое было обещано Уолл[есом], но о судьбе которого я так и не знаю. Состоялось ли вообще это новое оповещение? Это обстоятельство может задержать ратификацию Пакта этими странами. Будет обидно. Маленькие государства любят знаки внимания к себе. Кроме того, признание ими Пакта был бы почин в Европе. Конечно, письмо это дойдет слишком поздно для каких-либо шагов, потому я и решила послать телеграмму. <…>
Конечно, Зиночка может показать Портрет Вл[адыки] братьям Фосд[ик]. Но она может сказать, что, конечно, ни один Портрет не передает мощи и красоты действительности. Самая трудная задача – передать безупречно прекрасный Облик. Надеюсь, что до ухода Ф[уяма] получил хотя [бы] одну ободряющую телеграмму. Им так трудно и тяжко. Шлю Вам, родные мои, всю устремленность сердца моего к новой ступени. Голова так трещит, что должна прилечь.
Сердцем и духом с Вами.